Интервью Лианы Щетилиной Maskbook

Опубликовано:
2021-04-14 15:46:00

– В своём инстаграме вы писали: «Этот спектакль как чистилище, мучительный, болезненный». Почему?

– Потому что очень много в этом спектакле я не столько играю, сколько вспоминаю. Он очень личный, многие вещи я сама прожила. И каждый раз, когда я его играю, я снова окунаюсь в эту историю. Это всегда неприятно. Возможно, режиссёр пошёл по пути наименьшего сопротивления. Ведь гораздо проще работать с человеком, который понимает, о чём говорит. Мне хватает умозрительного представления, что я кого-то убиваю. А всё остальное можно прожить.

– Как вы оправдываете этот поступок вашей героини?

– Я не оправдываю свою героиню, убийство нельзя оправдать. Человек был загнан самой собой. Она себя загнала в эту страшную ситуацию и не смогла в ней с собой совладать, выйти оттуда без жертв. Но это не только её вина! Потому что муж моей героини Софьи так же виноват в том, что произошло.

– Жанр спектакля очень необычный – «почти кино в семи главах». Как проходил процесс подготовки?

– Сергей Александрович Левицкий очень долго просил нас «не плюсовать». То есть даже разговаривать надо на бытовом, тихом уровне, чтобы не было ощущения, что это всё происходит на сцене, что мы работаем на зрителя. Должно быть полное погружение в атмосферу, как будто зритель присутствует при событиях и каким-то чудом находится в квартире этой семьи. Режиссёр настойчиво добивался от нас правдоподобности в этом плане.

К тому же, все смены сцен тоже любопытны. Ты должен добежать до другого выхода, войти, погрузиться в состояние и дальше работать. Это тоже было сложно. Смена кадров, как в кино – в этом задумка Сергея Александровича. Надеюсь, что впечатление «вау» создаётся.

– И как реагируют зрители?

– Я всегда очень радуюсь, когда зрители принимают спектакль, когда на него ходят несколько раз. Знаю одну девушку, которая ходила на него четыре раза! Это очень здорово, очень приятно. Наверное, он ей откликается как-то. Там что-то про личную историю, которую она хочет понять и разобрать.

– То есть в этом спектакле нет приёма обострения?

– Там есть приём саспенса (состояние тревожного ожидания – прим. ред.). Он на протяжении всего спектакля наращивается.

– Можно сказать, что наводнение произошло и в душе героини?

– Конечно! Наводнение – это катаклизм, катастрофа, то, с чем человек не может справиться. Ни один человек не победит природу. В её душе тоже наводнение, с которым она не может справиться. И жертвой стала не только Ганька, которая погибла, а стали все.

– Почему зрителям важно увидеть этот спектакль?

– Потому что он задаст зрителям такие важные вопросы, которые мы часто сами себе не задаём. Если в жизни человека происходит что-то подобное, даже просто психологическое насилие, то люди обычно отгоняют от себя эти мысли, уверяя себя в том, что всё прекрасно. Мы не задаём себе болезненные вопросы: «А может всё не прекрасно? Может надо открыть глаза?» Мы этого не делаем и живём в аду. А спектакль каждый раз побуждает посмотреть на свою жизнь правдиво. И меня тоже до сих пор каждый раз заставляет понять, от чего я убежала и к чему я никогда не хочу возвращаться.

– Но это же не так просто – брать и задавать вопросы.

– Да, но спектакль физически заставляет тебя это делать. Потому что после него невозможно прийти домой и спокойно подумать: «Но у меня-то всё хорошо!» Ты начинаешь ловить какие-то инсайты. И становится страшно. Вопросы могут прийти потом, даже не в этот вечер.

– Есть ли что-то, что вы бы хотели сказать, но я не спросила?

Я бы просто хотела сказать, чтобы люди любили себя. Говорят, что этот спектакль феминистический. Хорошо, допустим. Важно, чтобы женщины любили, ценили себя. Чтобы люди не допускали к себе нелюбви. Если это не так, то зачем тогда всё нужно? Я бы хотела, чтобы зрители, пришедшие на спектакль, просто позволили себя вовлечь в нашу историю, даже если это вызовет какие-то противоречивые чувства.

 

Мария Баранникова, Maskbook, 13.04.2021

В ближайшее время спектакль не состоится, следите за афишей.