Актер Русского драмтеатра – о мистике, трагедии народа и семейных ценностях. Артур Шувалов рассказал, почему в темноте он видит человеческие глаза.

«Более ста лет назад во время затмения турки выбегали на улицу и стреляли, как они считали, в «небесное чудовище», которое закрывало луну. Спустя некоторое время они тоже стреляли, но уже в своих соседей-армян»…

...История армянского геноцида на турецкой земле через жизнь одной семьи пронзительно рассказана в пьесе «Лунное чудовище» американского драматурга польского происхождения Ричарда Калиноски и не менее пронзительно показана в одноименном спектакле литовского режиссера Тадаса Монтримаса. После того как эта постановка закрыла 88-й театральный сезон в Русском драматическом театре имени Бестужева, исполнитель главной мужской роли в одном из составов, молодой талантливый актер Артур Шувалов дал нам блиц-интервью, где поделился своими впечатлениями и поведал о работе в труппе. (Осторожно, спойлеры!).

– Артур, давно играешь в Русском драматическом?

– Уже восьмой сезон. В 2009 году мы вместе с женой Лианой Щетилиной окончили Дальневосточную государственную академию искусств. И тогда же друг Станислав Немчинов, который учился с нами и уже работал здесь, позвал: «Ребята, приезжайте в Улан-Удэ!». Написали резюме, получили приглашение от директора театра Петра Степанова — так, собственно, и попали сюда.

– Какие спектакли из твоего репертуарного листа «запали» в душу?

– Каждый из них научил чему-то. В этом плане важной стала «Жанна» Анатолия Баскакова, но ключевой — «Фронтовичка» Сергея Левицкого, без преувеличения разделившая жизнь не только мою, но и всего театра на «до» и «после».

– А что скажешь о «Лунном чудовище» Тадаса Монтримаса?

– Амбивалентный материал — легкий и сложный одновременно. Соль в том, что за персонажем тянется шлейф, и только в конце раскрывается его история. Держать это на себе два с половиной часа ой как непросто! Речь идет о трагедии целого народа, во время которой вырезали не сотнями и не тысячами, а сотнями тысяч. По разным данным, убили от 1 до 2 млн человек. Но данный факт официально не признан турецкими властями до сих пор.

– Сколько готовились к премьере?

– Репетиции начались примерно полтора месяца назад и с учетом других спектаклей первое время продолжались по 6-7 часов в день, а ближе к дате — по 7-8. Интересный, но тяжелый процесс, особенно когда заболеваешь за неделю до премьеры, и температура не падает несколько суток… С каждым разом все отчетливее осознаешь свои ошибки, думаешь: «Вот бы еще пару прогонов!», но времени все равно не хватает.

– Долго учили отрывки из Библии? Они звучали довольно часто…

– Довольно долго (улыбается). Сказались «трудности перевода» с английского языка и схожесть некоторых молитв друг с другом.

– А сам веришь в потусторонние силы?

– Знаешь, недавно чуть не поверил! Жена с дочкой уехали во Владивосток, а я остался тут, ибо премьера была на носу. Лежал дома в темноте, повторял слова финального монолога и вдруг увидел глаза на потолке — огромные, человеческие. Посмотрел на них, они уставились на меня, затем поморгали и исчезли. Грешил на кота, но тот тихо-мирно спал неподалеку. Я, признаться, испугался, включил свет в комнатах и лег спать. Буду думать, что показалось…

– Походишь характером на своего героя? Обладаешь таким же упорством и некой деспотичностью?

– Безусловно, он что-то оставил и подкорректировал во мне. Но все-таки я отличаюсь большей компромиссностью. Не бью кулаком по столу и не кричу: «Будет так, а не иначе!». Просто озвучиваю человеку свою просьбу, говорю с ним, и в итоге приходим к общему знаменателю.

– Почему, на твой взгляд, Арам Томасян не может отпустить прошлое и жить настоящим?

– Сложно пережить то, что пережил он. Страшно выходить во двор своего дома и видеть там отрубленные головы родных. Невозможно забыть это. Арам убеждает себя: когда появится собственная семья, станет легче. В голове он планирует жизнь, а на стену вешает фотографию людей с дырками вместо лиц, чтобы вклеить снимки своих детей туда. Но все идет не так. Вместо одной девушки приезжает другая, как выясняется, бесплодная. 13 лет Томасян безуспешно пытается обзавестись наследниками, постепенно начинает ненавидеть Сету, однако не разводится с ней — не только потому, что не теряет надежду и привязывается к супруге, но и потому, что привыкает к статусу жертвы. Их финальный разговор становится этаким переломным моментом, катарсисом, если угодно.

– В постановке много вещей-символов. Что они означают?

– Тряпичная кукла — сама Сета, такая же побитая и измученная, но, несмотря на все проблемы, любящая жизнь и тянущая на себе мужа. Старое пальто и единственная марка в кляссере — сохранившиеся воспоминания Арама, этакие артефакты, непонятные жене и пугающие ее. На его месте в силу своей открытости я давно бы рассказал о них и исключил бы недомолвки. Но мой герой приходит к этому не сразу.

– У тебя есть ли знакомые армяне, и если да, как они отнеслись к «Лунному чудовищу»?

– Есть! Очень положительно! Советов относительно актерской игры не давали, но в подготовке самого спектакля помогали. Например, известный в Бурятии певец Валико Гаспарян прочитал «Отче наш» на армянском языке, а мы использовали эту аудиозапись.

– Во время действия ты падаешь со сцены несколько раз. Очень больно?

– Вполне нормально! (Смеется). Актеры же учатся этому, я натренировался на «Анатэме».

– А у самого дети имеются? По отцовским стопам пойти не собираются?

– Дочке исполнилось полтора года, сын окончил второй класс. Он уже играл Бобика в «Трех сестрах», но пока вроде не строит серьезных планов на актерском поприще. Время покажет!

Роксана Родионова, «Московский комсомолец в Бурятии», 21.06.2017